Москва бескрайняя.

[Обеспокоенный Аноним]

Он провелся по черному глянцевому крылу двери:-Новая. Проделала сюда большой путь к нам, прежде чем начать возить. В моем детстве таких машин не было, пожалуй, похороны на ОАЗ были тогда отличным выбором, лучше чем нести гроб на руках из деревни на самую окраину.Моего деда довезли по сырой дороге, после дождя, до ближайшей кочки. Далее фура буксовала, и я помню, как самые силтные мужчины толкали её, вытяшивая, казалось бы, из под земли, - бархатные белые занавески красиво стекали за окнами, отливали цветом слоновой кости и не позволяли солнцу слепить глаза. В салоне было тихо и нога мягко ступала,будто я шел по ковру. Ещё тогда я не знал, что значит марка "BMW", и почему у отца это вызывает такую гордость. Я не зхнал цены вещам, но если бы узнал, какое состояние стоит любое из таких шествий, сразу бы вспомнил про "Ритуал" с его пластиковыми венками в полный рост, платными парковками и мусорными баками с собственной эмблемой. Автоматы с газировкой, кофе, приветливая флористка с кольцом на безымянном пальце, выставленные под галерею гранитные плиты-я пока не умел находиться в таких местах, и, собственно, не был. Москва, по словам папы, должна была мне открыться прямо сейчас. Ведь это он предложил мне доехать до его работы на катафалке - гробовозом водил его близкий друг, и было бы странно, если когда-нибудь, хотя бы даже в шутку он не предложил бы нас прокатить. Отец воспринимал шутки жестко, резко смеялся, скалился. Его смешки были короткими, обрывистыми. Будто он никогда не хотел лишаться своего мрачного лица, и от того не считал нужным улыбаться искренне, улыбаться нежно. Наверное, его лицу подошло бы доброе начало, а между тем на фото он всегда заставлял меня "не пугаться", "стоять ровно", "стоять серьезно".
Мы ехали под громкие разговоры о делах домашних, о работе. Иногда мне казалось, что про меня забыли: я сидел тихо и рассматривал в полу тонкие железные траншеи. Больше всего меня привлекало окно: там была жизнь. Мы ехали по вылизаным дождем, дорогам, подпрыгивали до небес на эстакадах. Дома как разноцветные полосы, растягивались на весь путь. Очень много магазинов, каких-то заведений. Через окно я улыбнулся девочке. Она меня не видела, стоило подумать, что это синее небо, темная трасса-все под фильтром тонированных окон.
-Я уверен, что все её "подруги" - прямая отмаза к тому, чтобы меня не видеть. Более того, я подозреваю её в связях с кем-то еще, - от этих слов мне стало мутно и неприятно. Водитель был сальный, раздувшийся от жизни человек. Думая сейчас, я смекну, что гроб на такого вышел бы достаточно широкий.